– День сегодня ясный какой. После таких затяжных дождей и надо же – солнце. И тепло как. Градусов шестнадцать есть?

– Наверное, – Катя, покидая дом, не подумала даже бросить взгляд на термометр и отвечала – лишь бы ответить. Они с Мещерским снова ехали в Лесное на этот раз выполнять конкретное «оперативное задание» – подстраховывать вопрос с охраной.

Салтыков свои намерения не забыл и позвонил Кате по поводу частного охранного агентства. Спустя час после этого звонка он уже беседовал с директором некой охранной фирмы «Страж», которая осуществляла, как было сказано в ее рекламном проспекте, «самый широкий спектр услуг». Салтыкова бравый директор фирмы «Страж» сразу же расположил к себе, и в течение последующих двух часов контракт по круглосуточной охране Лесного был подписан сроком на два месяца – до зимних холодов.

Столь быстро завязавшееся деловое сотрудничество Катю не удивило. Под видом охранников «Стража» Колосовым внедрялись в Лесное сотрудники отдела убийств. А уж что-что, а входить в доверие к представляющему оперативный интерес фигуранту они умели. «Страж» начинал в усадьбе свой первый рабочий день, и Салтыков выразил желание лично поблагодарить Катю за оказанную услугу.

Для пущей достоверности оперативной легенды в газете «Новости» даже был опубликован репортаж об успешной деятельности сотрудников «Стража» по оказанию охранно-детективных услуг клиентам. Катя состряпала эту «липу» по просьбе Колосова – специально для хозяина Лесного: пусть знает – он нанял настоящих профессионалов.

Самой главной задачей «Стража» было вести наблюдение за всем происходящим на территории усадьбы.

– Да, погода отличная, – продолжал Мещерский. – Вадик, когда сегодня утром на работу собирался, даже сказал… – он покосился на Катю: какова реакция? – Хорошая, сказал, Серега, погода. Мировая. В выходные можно будет за город махнуть.

– Мы уже с тобой за городом, – Катя взглянула в окно машины: поля, леса. – А еще что он сказал?

– Ничего. Он все больше молчит. Переживает. Знаешь, как он по тебе скучает?

– Неужели? – Катя делала вид, что все ее внимание теперь поглощает свежий номер газеты «Новости». – Ну и пускай переживает. Ему полезно.

– Катюша, я снова не хотел бы вмешиваться в ваши с ним отношения, но…

– Сережечка, ты веришь в купон счастья? – спросила Катя.

– Что? В какой купон? – Мещерский вздохнул: нет, видно, не удастся замолвить словечко о друге детства Кравченко. В конце концов, это их семейное дело – ссориться, мириться. Он прибавил скорость. Они уже подъезжали к Воздвиженскому. Эта дорога стала им обоим почти родной и одновременно успела уже осточертеть.

– Смотри, тут объявление в газете – «Купон счастья госпожи Андромеды», – громко прочла Катя. – «Не упустите шанс выполнить бесплатно и безвозмездно семь ваших самых заветных желаний. Перечень прилагается. Госпожа Андромеда делает вам этот подарок. Заполните купон с указанием ваших анкетных данных и адреса, укажите номера желаний и отошлите потомственной ясновидящей госпоже Андромеде. Вы увидите, что в самом ближайшем времени ваши желания исполнятся. Спешите!»

– Что за чушь такая? – поморщился Мещерский.

– Объявление. Тут и желания указаны: например, «хочу выиграть сто тысяч рублей», «хочу немедленно разбогатеть», «хочу выйти замуж за бизнесмена», – Катя шуршала газетой. – А вот и сам «купон счастья». Надо его вырезать и заполнить – всего-навсего.

– Бред какой-то. А кто дает такие объявления? Зачем? – Мещерский снова поморщился. Он хотел говорить с Катей о Кравченко и, конечно же, о деле, которое ждало их в Лесном, о важном серьезном деле, о Салтыкове, Лыковых, которые были допрошены Колосовым и, слава богу, отпущены, о своих подозрениях и сомнениях. А тут какая-то чепуха – «купон счастья»…

– А ты бы смог поверить в то, что желания твои, если их отослать с этим купоном счастья, исполнятся? – спросила Катя.

– Я? Ты что, смеешься?

– Нет, я не смеюсь. Я думаю: а кто-нибудь в такие вещи верит?

– Ну знаешь. Дураков хватает.

– А умных? – Катя вздохнула. – Если кто-то дает такие объявления, значит, он на что-то рассчитывает, надеется, иначе какой смысл? За одну рекламу сколько заплачено. Вот интересно, какой процент поверивших и написавших?

Мещерский хмыкнул: эх, Катя, Катенька! В сущности, что говорить? Ты, как ни крути, женщина – слабый, изменчивый пол. Отсюда и такие своеобразные защитные реакции.

– Ты прочел дневник? Весь? – спросила Катя после некоторого молчания. Они ехали не спеша. Шоссе серой лентой ложилось под колеса. Асфальт успел высохнуть. Лес по обеим сторонам дороги был расцвечен яркими красками осени.

– Я его просмотрел, пролистал, Никита мне дал с ним ознакомиться, – Мещерский пошарил в «бардачке», вытащил темные очки – солнце слепило глаза. – Трогательная исповедь юной гимназистки. Кстати, эта Милочка Салтыкова много там напридумывала. Например, эта история про князя Викентия Лыкова…

– И Нину Мещерскую, про которую Иван Лыков говорил?

– Она моя прапратетушка по отцовской линии. Между прочим, в нашей семье все рассказывалось совершенно по-другому. Про бестужевский клад, про заклятье, про условия и убийства никто ровным счетом ничего не слыхал. Говорили, что Нина просто бросила князя Викентия Лыкова ради Константина Салтыкова, старшего брата этой самой Милочки. Викентий Лыков не перенес измены и пустил себе пулю в лоб. То же самое и Ваня нам в тот раз рассказывал со свойственным ему колоритом.

– Милочка пишет в дневнике, что и она тоже так думала, а вот их управляющий…

– Катя, хочешь знать мое мнение? – спросил Мещерский. – Этой девочке в тринадцатом году было всего шестнадцать лет. Она записывала в дневник то, что может быть важно и занимательно именно в этом возрасте. В пору тинейджерства, скажем так. В эти годы не рассуждают, не сомневаются, а принимают многое за чистую монету. Верят, вполне искренне верят, а затем разочаровываются в этой своей слепой вере. Так было и будет. Ты вспомни себя – какая ты сама была в девятом классе?